Но все же слушатели, пришедшие на концерт в тот вечер, могли испытывать некое чувство, что они не просто слушают музыку – они видят перед собой картины, движущиеся картины, прямо как в кино. Именно такое чувство возникает, когда слушаешь оркестровое исполнение музыки, предназначенной для кинофильма. И не зря, ведь их вниманию было представлено уникальное сочинение, первый в мире эксперимент по объединению музыки и кинематографического действа. И возможно, самый удачный в истории, ибо сотрудничество Прокофьева и Эйзенштейна обеспечило их совместному проекту, как принято говорить сегодня, небывалый уровень мастерства. И хотя у большинства людей в наше время знакомство с этой потрясающей музыкой происходит именно в концертном зале, а не в кино, уровень образности в этой кантате истинно кинематографический.
Перед глазами слушателя встают вытоптанные поля и тлеющие пожарища, будто с высоты птичьего полета, потом – гусляр-песнопевец, восхваляющий князя Александра, после небольшой паузы – суровые крестоносцы, поющие духовный гимн, и тут же – тревожный набат, суета строящейся дружины… Короткие и мимолетные, но очень яркие образы. Но кульминацией кантаты, несомненно, являются два контрастных номера, «Ледовое побоище» и «Мертвое поле». В «Ледовом побоище» уже не просто отдельные образы, это целая, неизмененная сцена из кинофильма, и музыка демонстрирует ее слушателю, будто на экране. Тревога ожидания битвы ранним зимним утром, все ускоряющееся приближение рыцарской «свиньи», втоптанные и порубленные русские пешие дружины, задорная атака конницы, и все это в сопровождении жутких скрипящих звуков трескающегося льда – эта сцена удерживает и не отпускает ни слух, ни взгляд. А после битвы на пустое поле выходит новая участница действа, русская Женщина. И так велика ее скорбь, что весь мир умолкает, когда Женщина изливает ее в пении! Это страшная песня. У Женщины низкий голос, ибо нет сил возвысить его – столь ужасно зрелище, открывшееся перед ней. Но она не может уйти, не может отвернуться – она ищет, ищет живых, бродя туда и сюда сквозь смерть. Женщина обращается прямо к слушателю, и ее призыв – «Отзовитеся, ясны соколы!» – направлен к ним, к каждому в отдельности. Поэтому не стоит забывать имя той, кто воплотил перед нами этот образ – молодую меццо-сопрано Кристину Белоусову.
В последнем номере кантаты снова возвращается зрительное начало – ликующие толпы, восхваляющие князя Александра, веселые скоморохи, торжественный хоровой финал – то, что необходимо для завершения любого произведения искусства, носящего патриотический характер. Но любой, сколь угодно феерический финал меркнет перед музыкой, что прозвучала в предыдущих номерах кантаты, ведь торжество – это всего лишь одно из чувств, а «Ледовое побоище» и «Мертвое поле» заставляют слушателя пережить их все.
Фильм «Александр Невский» стал образцом для подражания у всех режиссеров, снимающих исторические батальные фильмы. Синхронность музыки и изображения в нем еще не превзойдена никем из кинокомпозиторов. Именно поэтому самому автору этой выдающейся музыки, Сергею Прокофьеву, было столь трудно перекомпоновать материал, перестроить один жанр в другой. Ему пришлось буквально разрывать музыку и видеоряд, хотя они с Эйзенштейном так старательно связывали их в единое целое! Но гений Прокофьева справился даже с такой задачей: зрительные образы, и даже целые сцены фильма, остались в музыке навсегда. И сегодня любой может увидеть их, как в кино, если просто сходит на концерт.
доцент кафедры теории музыки,
кандидат искусствоведения Зырянов М.Л.
