ФОТОАЛЬБОМ
Юрий Иванович Симонов – выдающийся музыкант, признание к которому пришло еще в молодом возрасте. В 27 лет он стал первым советским дирижером, победившим на международном конкурсе в Риме. В 28 лет дебютировал в Большом театре с оперой «Аида», а через год был назначен главным дирижером этого ведущего театра страны. С 1998 г. маэстро является художественным руководителем и главным дирижером Академического симфонического оркестра Московской филармонии. Его учителями в Ленинграде были такие корифеи дирижерского искусства, как Николай Семенович Рабинович и Евгений Александрович Мравинский. Впитавший традиции советской дирижерской школы, ныне Симонов ведет активную педагогическую деятельность не только в стенах консерваторий, но и в формате мастер-классов и мастер-курсов, которые проводятся им для молодых дирижеров по всему миру. К слову сказать, руководитель оркестра Уральской консерватории Андрей Колясников был стажером московского мастер-курса Симонова в 2018 г. В интервью «Я переживаю за русскую дирижерскую школу» Симонов отметил екатеринбуржца как энергичного и талантливого дирижера.
С первых минут встречи с Ю.И. Симоновым ощущается, что он – свой человек для любого симфонического оркестра. Это чувствуется по прямоте его общения с музыкантами, по конкретности требований, по умению показать любому инструменту, как нужно сыграть такой-то штрих или как уложиться в ритмический каркас, по погружению маэстро внутрь музыкальной ткани… На репетициях и мастер-классах Юрий Иванович продемонстрировал способность спеть любой элемент из партитуры – казалось, он всем своим существом чувствует живую ткань музыки, а звуковая фактура начинает вырисовываться как сложный и бесконечно изменчивый рельеф.
Эти качества Симонова обрели стопроцентное подтверждение во время концерта 22 марта, который стал итогом работы маэстро со студенческим оркестром консерватории в ежедневном режиме, начиная с 18 марта. Со сцены прозвучала музыка композиторов XIX века, и программа разворачивалась от раннего романтизма – к зрелому, от зарубежного искусства – к русскому. Первое отделение состояло из увертюры Карла Марии фон Вебера к опере «Вольный стрелок» и концерта для фортепиано с оркестром № 2 Ф. Листа (солистом выступил ректор консерватории Валерий Шкарупа). Под управлением Симонова студенческий оркестр показал высокий уровень исполнения, оркестранты работали в едином порыве, откликаясь на малейшее движение дирижера.
Выйдя к оркестру, опытный дирижер сразу же постарался жестом и собственным спокойствием внушить оркестрантам уверенность в своих силах. Музыка Вебера, насыщенная контрастными образами, – то это деликатная грациозность, то ликующий танец, то моменты раздумья или вольное течение кантилены, – предстала как живое, говорящее высказывание. Несомненно, во многом это произошло благодаря работе, проведенной московским гостем. Управление оркестром отличали предельная ясность жеста, чуткая регулировка баланса между группами – прямо на ходу, по ситуации, – продуманные точные связки между эпизодами, стопроцентная нацеленность на контакт с исполнителями. Симонов не относится к числу дирижеров-пантомимистов, для которых пластическое самовыражение порой самодостаточно. Скорее, ему присущ артистизм внутреннего порядка, основанный на органическом ощущении звучащего. Пластика дирижера находилась в прямой связи со сменой музыкальных образов: долгие паузы – поза раздумья, гордая осанка – право оркестрантов на роскошь полнозвучия. Показанный оркестру после исполнения Вебера большой палец был и оценкой педагога ученикам, и жестом подбадривания.
Ференц Лист – один из композиторов, наиболее близких индивидуальности пианиста В.Д. Шкарупы. Валерий Дмитриевич, лауреат Международного конкурса им. Ф. Листа в Будапеште (1991), на протяжении своей пианистической карьеры регулярно исполняет концерты Листа, зная их мельчайшие детали. Одночастный виртуозный концерт № 2, основанный на принципе монотематизма и чередовании разнохарактерных эпизодов, предполагает в пианисте максимальную амплитуду технических и артистических возможностей. Здесь и мрачная героика, и широкая аккордовая техника al fresco, и тихое лирическое струение пассажей, и эффектные глиссандо по всему роялю в финальном разделе... При всей своей исполнительской свободе и самодостаточности пианист был предельно точен в соотношении с оркестром – сказались большой музыкантский опыт и чувство родства с коллективом студентов консерватории. В особенности поразил ансамблевой тонкостью дуэт рояля с солирующей виолончелью, где проявилось умение пианиста подать пассажи как фоновый элемент, отпустив всяческое доминирование и пребывая в нежном звуковом созерцании.
Дирижер же целиком доверился солисту и шел за его интерпретацией и темповыми соотношениями, ни в одном моменте не переключая внимания на себя, нередко переходя на самоограничение рамками одной лишь пальцево-кистевой техники. При этом в руководстве оркестровым организмом Симонову удалось сохранить бурно-романтический звукообраз. Маэстро был точен, как секундомер, в подхвате сольных пианистических эпизодов и в монтаже композиционных стыков. Намагниченной оказалась смысловая пауза перед лирическим соло пианиста: дирижер будто захватил в руки плотный воздушный шар, а затем мягко отпустил его, подчиняясь тону солиста. «Фирменным» жестовым росчерком был отмечен финальный аккорд: когда рука идет вширь, вздымается в воздухе и застывает – тогда рождается приобщение публики к романтически-торжественному кадансу. Так рождаются фотокадры с занесением в историю исполнительского искусства, так рождаются памятники великим исполнителям.
По творческому облику Ю.И. Симонова можно судить о том, сколь добротна отечественная школа дирижирования. В ней слиты в органическое целое и артистизм, и точность жеста, и суровая дисциплина, и максимальная направленность на оркестр, и – главное качество – стремление идти от музыки, от ее живой природы. При всей экономности и выверенности, жест Симонова – легкий и очень подвижный; в нем наблюдается абсолютное соответствие пластичности образов и состояний самой музыки.
***
Во втором отделении концерта прозвучала Вторая симфония П.И. Чайковского, за которой закрепилось название «Малороссийская» в силу использования в ней подлинных украинских напевов. Монументальная четырехчастная форма, требующая большой выносливости, широкого дыхания, эмоциональной наполненности, – это само по себе испытание для музыкантов, уже выложившихся в первом отделении.
Смысловые акценты в интерпретации Ю.И. Симонова пришлись на первую и последнюю части симфонии. Начав с дружески-отеческого подмигивания оркестру перед началом игры, маэстро сразу же задал состояние спокойствия, разливающееся в неспешном изложении украинского варианта «Вниз по матушке по Волге». Используя кисти и пальцы как отточенный инструмент для непрерывной адресации к конкретным музыкантам, вместе с тем, он не терял кантилены своего психологического и пластического самочувствия. При максимальном внимании зала к дирижерскому самовыражению, Симонов не проявлял никакой самодемонстрации, был полностью нацелен на оркестрантов.
В средних частях симфонии – сказочном шествии с жалобно-песенной темой в среднем разделе и в богатом на смену образов скерцо – поражали концентрированность внимания дирижера и умение чутко регулировать звуковой поток. То это был деликатный, малый жест, но весьма действенный. То, в кантиленных моментах, дирижер одаривал музыкантов теплым порывом, идущим от сердца. Юрий Иванович расстраивался и качал головой, когда ему не удавалось добиться от духовиков достаточного озвучивания в середине фактуры, даже успевал что-то говорить оркестрантам во время исполнения. Имел право! Педагогически-репетиционный процесс для него продолжался и в момент концерта, потому что – не ради публики, а ради тех молодых, что сейчас сидят перед ним и за которыми будущее.
Торжественно-фанфарные аккорды tutti возвестили о финальной части симфонии, выдержанной в густой полнозвучной манере. Не было ли это также педагогическим экспериментом – взять в развернутом финале сдержанный темп, чтобы проверить музыкантов (а заодно и консерваторскую публику) на прочность? Дисциплина темпа должна быть всегда, даже на пределе физических и эмоциональных сил музыкантов, – будто хотел сказать дирижер таким подходом. В финальном апофеозе маэстро вытащил из оркестра максимум динамических ресурсов в традициях таких мастеров, как, например, Н.С. Голованов или Е.Ф. Светланов. Все исполненные за вечер произведения проявили качество Симонова как дирижера кульминаций, умеющего выстраивать ярко-драматический или праздничный подъем звучания. По окончании симфонии мастер, по-видимому, продолжал осуществлять свою миссию наставника: под несмолкающие аплодисменты он обошел все группы оркестрантов, чтобы высказать личную благодарность, особенно исполнителям на духовых и ударных инструментах.
В награду восторженным слушателям артисты исполнили в качестве подготовленных «бисов» еще три произведения: фантазию М.П. Мусоргского «Ночь на Лысой горе» и два номера из балета Чайковского «Лебединое озеро» – Венгерский и Испанский танцы. Симфонической картиной Мусоргского Симонов дирижировал наизусть, как произведением, давно любимым. «Бисы» – это тот момент концерта, когда дирижер уже может дать волю собственному артистизму, отпустить властный контроль над оркестром. И даже слегка похулиганить – широкими актерскими жестами во время звуковой вакханалии, грузно-причудливой пластикой или этаким танцевальным коленцем, невообразимыми пируэтами дирижерской палочки.
Когда 20-25-летние оркестранты уже задумывались, хватит ли им сил дойти до дома, дирижер (который через два года будет отмечать свое 80-летие) почти пустился в пляс – да еще с таким изящным азартом, что, казалось, он ни капельки не устал, ни за неделю плотной работы в Екатеринбурге, ни за продолжительное время концерта. Из какого материала сотворено это почтенное поколение? Откуда у таких дирижеров, как Юрий Симонов, Владимир Федосеев, Юрий Темирканов, столько жизненных и творческих сил, что молодежи впору брать с них пример работоспособности, требовательности к себе, свободы говорить то, что думаешь, умения «любить искусство в себе, а не себя в искусстве»?
Преподаватель кафедры истории музыки Е.В. Кривоногова,
магистрант К.Ю. Егорова
